Аналитик Д.Голубовский отметил следующее: "Надо было создавать новый механизм обращения и утилизации денежной массы и задолженности, и решение было предложено Гринспеном, великим черным магом глобального финансового рынка, который тогда как раз вступил в должность директора ФРС. Я бы назвал его финансовым некромантом. Гринспен решил задачу, стоящую перед "рейганомикой" путем массового внедрения деривативов – различных ценных бумаг, часто внебиржевого характера, представлявших собой права заимствования, права на совершение сделок и различные страховые инструменты для страхования капитала. Фьючерсы, опционы, кредитные свопы наводнили финансовый рынок США, заняв практически нерегулируемую нишу, отданную на откуп крупнейшим американским инвестиционным банкам. Высокая волатильность рынков, которые стимулировала "рейганомика", благоприятствовала широкому внедрению всех этих инструментов. Вслед за сравнительно простыми инструментами в дальнейшем появились сложные структурные облигации и деривативы. Суть этих бумаг заключалась уже в том, что как актив они представляли собой ни что иное, как сложные математические модели оценки рисков. Эти бумаги, в сущности, стали своеобразной монетизацией инвестиционных стратегий банков, инвестиционных фондов и хедж-фондов, расфасованных в эти инструменты, и выведенных на практически нерегулируемый по сравнению с биржевым межбанковский финансовый рынок. Основными покупателями таких бумаг стали пенсионные фонды и обычные банки, специализирующиеся на депозитах и кредитовании".

          Голубовский выделил существенное: "Широкое внедрение деривативов радикально преобразило весь капиталистический мир. Суть этого преображения заключалась в том, что к наличным деньгам и кредитным обязательствам, составлявшим ранее двухуровневую модель капиталистической экономики, добавился третий уровень, который по отношению ко второму уровню – кредитному – стал играть ту же роль, которую сами кредиты играли по отношению к наличным и безналичным долларам. Это привело к парадоксальному преображению всей банковской системы, которое заключалось в том, что долги, фактически, получили статус наличности межбанковских расчетов, причем самой надежной межбанковской валютой, разумеется, стали долги правительства США, обеспеченные безграничным ресурсом печатного станка".

         Голубовский подчеркнул: "К финансовой власти ФРС США, которая была эмитентом национальной валюты, и к середине 80-х годов уже не справлялась с управлением экономикой, добавилась власть собственно правительства США и относительно слабо регулируемых инвестиционных банков, которые в этих условиях оказались главными эмитентами новой межбанковской валюты – собственных долгов! Так волшебным образом государственный долг США был превращен из обузы для бюджета в важнейший инструмент новой экономики, которую надо было бы назвать посткапиталистической – этот термин, мне кажется, подходит к ней больше, чем термин "постмодернистская". Долги и прочие первичные финансовые производные стали играть для деривативов ту же, по сути, роль, что и обычные деньги для самих долгов – роль частичного покрытия. А обычные деньги, в свою очередь, для деривативов стал играть роль золота – архаичного финансового актива, роль которого неуклонно снижается".